[die young or live forever]
Я просто не смогла написать об этом раньше. Не знаю, почему. Просто не смогла.
К маме ездили. Годовщина была 6-го числа. С ума сойти - уже год без мамы. Вот мы и ездили.
Тяжело говорить "на кладбище" или "на мамину могилу". Звучит как-то... неправильно. Поэтому я всегда говорю, что мы ездили к маме. Или поедем к маме.
Так странно. Мне кажется, мы до сих пор не пришли в себя, особенно папа. Василиса тут, незадолго до годовщины спросила: "Уже год прошёл?", и я сама удивилась. Ведь действительно - уже год. Целый год.
А дома до сих пор куча её вещей. Её сумка видит на ручке шкафа, как висела всегда. На этажерке в коридоре её какие-то помады валяются, как это было всегда. Какие-то куртки, шуба, что-то ещё. Куда не посмотришь - везде что-то мамино есть.
Мне так хочется выплакать это всё. В голос, до истерики. А я не могу. Даже на кладбище не смогла. Слёзы текли, а я пыталась сдержаться. Дома вечно кто-то есть, а я не хочу, чтобы меня слышали. А когда я дома одна, как-то не до слёз.
Я так скучаю.
Я хочу, чтобы она связала мне ещё один шарф. Посмотрела мои фотографии. Оценила наш с Пашей ремонт в нашей комнате. Съездила со мной и папой на вручение моего диплома. Попробовала чёртов дурацкий салат, который я теперь постоянно готовлю. Помогла мне с какой-нибудь дурацкой бытовой штукой, потому что теперь приходится всё искать в интернете.
Мне на день рождения подарили новый телефон, и её номер при переносе контактов сохранился в новой телефонной книжке. И я не смогла его удалить.
Хоть бы попрощаться с ней нормально. Ещё раз обнять. Я на отпевании так и не смогла к ней прикоснуться.
Мне грустно очень. Я скучаю. И я толком не могу ни с кем об этом поговорить.
К маме ездили. Годовщина была 6-го числа. С ума сойти - уже год без мамы. Вот мы и ездили.
Тяжело говорить "на кладбище" или "на мамину могилу". Звучит как-то... неправильно. Поэтому я всегда говорю, что мы ездили к маме. Или поедем к маме.
Так странно. Мне кажется, мы до сих пор не пришли в себя, особенно папа. Василиса тут, незадолго до годовщины спросила: "Уже год прошёл?", и я сама удивилась. Ведь действительно - уже год. Целый год.
А дома до сих пор куча её вещей. Её сумка видит на ручке шкафа, как висела всегда. На этажерке в коридоре её какие-то помады валяются, как это было всегда. Какие-то куртки, шуба, что-то ещё. Куда не посмотришь - везде что-то мамино есть.
Мне так хочется выплакать это всё. В голос, до истерики. А я не могу. Даже на кладбище не смогла. Слёзы текли, а я пыталась сдержаться. Дома вечно кто-то есть, а я не хочу, чтобы меня слышали. А когда я дома одна, как-то не до слёз.
Я так скучаю.
Я хочу, чтобы она связала мне ещё один шарф. Посмотрела мои фотографии. Оценила наш с Пашей ремонт в нашей комнате. Съездила со мной и папой на вручение моего диплома. Попробовала чёртов дурацкий салат, который я теперь постоянно готовлю. Помогла мне с какой-нибудь дурацкой бытовой штукой, потому что теперь приходится всё искать в интернете.
Мне на день рождения подарили новый телефон, и её номер при переносе контактов сохранился в новой телефонной книжке. И я не смогла его удалить.
Хоть бы попрощаться с ней нормально. Ещё раз обнять. Я на отпевании так и не смогла к ней прикоснуться.
Мне грустно очень. Я скучаю. И я толком не могу ни с кем об этом поговорить.